-Нет.

-Эх, - вздохнул он, - плохо.

-Что ж тут плохого?

-Да все это как-то дурно. Чувствую я, Павел Семенович, мы с вами на этом деле не выгадаем.

-Где ж нам тут не выгадать? Вот, поглядите-ка. Заходил я недавно к Тамаре Львовне - говорит, к четвергу будет наверно. Наверно - понимаете? Это сто шансов из ста! А Тамара Алексеевна так уже предоставила нам то, о чем мы с вами говорим, да свыше трех мер, которыми мы измеряем это.

-Трех мер, трех мер... Вот спрашиваешь ты, что плохого. Да то и плохо, что ты к Анне Сергеевне первым делом бежать должен был, а не ко мне, расписывать тут свой казус! Готов поспорить, она уже все знает. И то, что не от тебя - вот это плохо. Думаешь, Петр Иванович тут вообще ничего? Чего, чего! - вот и распорядился вовремя, без дела-то не сидит. Вот готов поспорить!

-Ну, Андрей Петрович, это вы маху даете.

-Да вот если даю - так это и слава Богу! Беги скорее, пока нам с тобой обоим по шее не надавали!

-Слушаюсь, слушаюсь! Конечно!

Павел Семенович накинул пальто, еле подпоясав; надел головной убор - серую, скромного вида шапку - небрежно взял подмышку сумку и выбежал из квартиры, чуть не споткнувшись на высоком пороге. Андрей Петрович же подошел к окну, неспешно доставая сигарету и глядя вслед убегающему компаньону.

-Дела выходят. Этакие. - он подкурился, - Что будет-то теперь, ой-ой...

-Кто там?

-Это я, Анна Сергеевна, - Павел Семенович. По малому, но чрезвычайно важному делу.

-Вы Гуськов?

-Да, именно.

-Проходите, пожалуйста.

-Не пройду.

-Постойте, не понимаю.

-И понимать тут нечего!

-Ах, вы! Спешу сообщить вам, что вас, похоже, плохо воспитывали!

-Вот почему, как только в действие вовлекается женщина, тут же происходит что-то непонятное?

-Но это вы не захотели проходить!

-Да, я! Но ведь это вы женщина! - резво отбивался Павел Семенович.

-Говорите же, что за дело! - начинала раздражаться Анна Сергеевна.

-Вы на меня не кричите!

-И не думала.

-Дело, значит, такое, - Павел Семенович развернул бумажку, которую держал в руках с самого начала. - Поглядите, пожалуйста. Если вы посмотрите на то, что написано напротив колонки "шелк", то, возможно, удивитесь, откуда взялась такая пестрая фигура в нашем сером ящике.

-Только умоляю! - без красноречий.

-Конечно, конечно! Что ж, поглядите, пожалуйста.

-Так вы будете проходить?

-Ну так я жду и жду...

-Господи...

Петр Никифорович прошел.

-Вот, поглядите.

-Простите, ничего не могу разглядеть. - Анна Сергеевна внимательно осмотрела бумажку.

-Так это я не той стороной держу!

-Изволите перевернуть?

-Конечно, конечно! И что же мы с вами видим? - Двести сорок три! Ну, что скажете?

-Это невероятно. Нарочно не придумаешь!

-Вот именно. Но обязан сознаться вам, глубокоуважаемая Анна Сергеевна! - Гуськов страдальчески помотал головой, сложив ладони на сердце, - Это мой проступок. И я не премину его исправить!

-Пожалуйста, будьте так любезны.

-Вуа-ля! - он что-то чиркнул на бумажке и вновь развернул ее к Анне Сергеевне.

-Слава Богу, так намного лучше.

-Прошу прощения, Анна Сергеевна, но я спешу еще оказаться на квартире Андрея Петровича Мушина, посему вынужден покинуть ваш пречудный дом.

-Конечно. Идите. Я вообще ума не приложу, отчего за таким пустячным делом вы ко мне пришли!

-Анна Сергеевна! Таким образом, сими поступками, выражаю к вам свое почтение! Ну, и вы сами понимаете, конечно... В деле может сыграть и другая персона - вы понимаете, о ком я... - увидев смущение прелестной, как осенний ветер, Анны Сергеевны, Гуськов приблизился к ее уху и понизил голос до шепота, - что же, говорю я о Петре Ивановиче...

-Это который Бордюков? - в полный голос спросила Анна Сергеевна. Гуськов отпрянул.

-Он самый.

-Никогда мне не нравился. По-моему, плут. Вроде вас.

-Что же, ясно. Петр Никифорович, а каким же образом вы тут оказались? 

-Это я, голубчик, иду себе мимо, а тут и открыто - вот и прошел я.

-Какая замечательная история, Петр Никифорович! На том мы с вами и разминемся. До свидания, глубокоуважаемая Анна Сергеевна!

-Всего хорошего, - девушка помахала вслед.

-Вы знаете, я вот понял, что зря вас послал. - сказал Мушин, когда Павел Семенович вернулся, - думаю, она ничего бы и не узнала, исправь вы вашу ошибку прямо тогда же, когда вы ее и обнаружили.

-И опыт - сын ошибок трудных.

Немая сцена. Павел Семенович и Андрей Петрович стоят у окна и смотрят, как по улице бежит почтальон.