Степан Николаевич остановился, поглядел по сторонам и через несколько секунд пошел дальше.
"Петя еще привязался со своими глупыми идеями, - продолжал он, - что он все заладил с этой свободой слова, свободой мысли? - да ведь и вещи такие скучные и давно разъясненные! Нечего тут рассуждать и думать даже нечего".
-Так, а куда это я иду? - спохватился Степан Николаевич, когда сворачивал не на ту улицу.
"Ничего не соображаю уже... Нелепо, нелепо! Сколько умников вообще развелось... И всё такие дилетанты. Дурак ты, Петя! - вот моя свобода мысли".
-Дурак! - повторил он вслух и встал как вкопанный. В этот момент подошел автобус, поэтому Степан Николаевич тронулся с места, чтобы войти внутрь. Там он согнал с одного из сидений большого рыжего пса, сам сел напротив, положив на колени сумку. Пес же стал бродить вдоль длинного зеленого салона, пока, наконец, не улегся у обогревателя.
"Не думал, что тут что-то ходит. А где, интересно, кондуктор?" - он пытался разглядеть что-нибудь за окном. Снаружи было темно.
Пора бы рассказать о Степане Николаевиче. Фамилия его - Фатиев. Работает он в одной крохотной конторе, названия которой никто точно не помнит, но все называют ее кАшенкой - долго рассказывать, почему. А еще у него интересная сумка, с интересными нашивками по бокам. Одна - сиреневая, другая - фиолетовая, с синим крестом. Вот, в общем-то, и все, что известно о Степане Николаевиче.
-Простите, где тут кондуктор? - спросил он громко, оглядываясь вокруг.
"Что ж, это мне платить, а не ему. Почему тут так душно? Вот опять постарались..."
Фатиев постукивал ногами. Два раза одной, один раз - другой, и так далее.
"А ведь как хорошо этот автобус подвернулся, да еще в такой поздний час и в таком захолустье. Я совсем устал. Совсем Петя меня вымотал. Можно, говорит, в мыслях быть совсем безнравственным, лишь бы ты придерживался норм общественной этики. Ну, и зачем тогда мысли? Зачем делать не то, что думаешь? Фантазерство какое-то. Что же тут, говорю, интересного? Наивно и непродуктивно! Ведь день донимался... Нет, говорит, ты прочувствуй! И тут же кусает бутерброд, громко шмыгая носом. Вот так этика! Кусает, поворачивает на треть-оборота и опять кусает и шмыгает. Давно у него такая манера? Не припомню что-то... Странно, очень странно! Куда вообще едет этот автобус? Чего-то сразу не поинтересовался... Совсем ничего не соображаю уже!"
-Вы покупали билет? Это ты, Стёпа? - спросил Петя.
-Петя? Ух ты! Скажи мне, что это за маршрут?
-Сначала билет!
"Вот ведь!" - нахмурился Фатиев и стал шарить по карманам. Потом открыл сумку, тут же закрыл и посмотрел куда-то вбок, как если бы рассеялся.
-Ну, Стёпа, покупай билет!
-Да, да, сейчас, - и снова похлопал по карманам, открыл сумку и достал оттуда красный кубик, - у меня нет денег. Кажется, я оставил кошелек дома, - сказал Фатиев, кладя кубик на сидение рядом. Пес вскочил и отряхнулся. Выпало много шерсти.
-Нет, Стёпа, так нельзя.
"Да что же это такое? Как-то же я пообедал сегодня!"
-Так куда идет этот автобус?
-Степан Николаевич, говорите? - интересовалась женщина с зонтом в руках, откусывая яблоко.
-Да, да, он самый, - увлеченно отвечала ей какая-то бабка с авоськой, полной чесночных головок и бумажных свертков, - говорят, он ставит и другие печати.
-Петя, о чем это они? Петя?
Петя усиленно моргал глазами, постукивая по миниатюрной кассе с ремнем, висящей на шее.
"Что они, сговорились? Я ведь по-человечески спрашиваю!" - Фатиев опять открыл сумку, развернул ее и снова закрыл - "Что вообще такое я делаю?"
-Ну, я подожду еще, - говорил Петя, все так же моргая.
-Простите, тут свободно? Кажется, это мое место.
Степан Николаевич посмотрел напротив. Там стоял большой мужчина с рыжими волосами и рыжей бородой.
-Я сидел тут, а потом Вы попросили меня пересесть, но я понял, что хочу сидеть именно здесь. Меня зовут Абрам Платонов. Вы давно в кашенке? - продолжал этот рыжий.
-Простите, я Вас не помню. Петя, ну объясни мне, - совсем растерялся Фатиев.
-Стёпа, тебе бы голову оторвать.
-Да, оторвите, пожалуйста! Он такой невежа! - воскликнул рыжий.
-Да что же такое, товарищи?! - Фатиев дергал замок на сумке туда-сюда. Он беспорядочно топал ногами.
Рыжий пес взобрался на колени Степана Николаевича.
-Фу, фу!
-Вы на него не кричите, - сказал Платонов, - он своенравный.
-Это никуда не годится, - вздохнул расстроенно Петя.
-Ни-ку-да-не-го-го... - ласково мурлыкал пес, облизывая лицо Фатиева.
-Да что же это! Посмотрите в моей сумке, в конце-то концов! Да фу, говорят же тебе, мерзкая псина! Фу!
-Не-го-го-си-ся-флюм-флюм...
"Вот так нелепость! Да взаправду ли все это творится?!" На лице у Фатиева появлялась синяя шерсть.
Наконец, произошло что-то невероятное.
Петя сидел на маленькой треногой табуретке. Рыжий стоял рядом, навалившись на стену. В комнате было немного мрачно.
-Чего-то не хватает в этих размышлениях о свободах. А?
-Должно быть.
-Да, определенно! Ты вдумайся только!
-Я-то что?
-Узко ты мыслишь - вот что!
-Отвяжись.
-А вот свобода движения, например? А?
-Ну что, что?!
-Еще какие-нибудь...
-Остань.
-Ну-ну.
-Угу.
-Смотри мне.
-Смотрю-смотрю. Вон - обед уже.
И все пошли обедать.
Ну, а тут... в общих-то чертах ясно, что происходит, да и объяснение всему этому разумное, хотя и порождает такую чертовщину.