- Антон!

Вышнепорский побежал в другую комнату.

- Антон! Антоша!

- Да?

- Где ты, Антон?

- Я в комнате. Собственно, вы тоже. Но вы понимаете, о чем я.

Вышнепорский, запыхавшись, прибежал в комнату. Он и раньше, собственно, был в комнате, но тут ясно, что имеется в виду.

- Антошенька... 

- Да, милорд?

- М? - Вышнепорский вопросительно посмотрел на Антона. - Ну, не важно. Вот что я подумал. - Он перевел дыхание. - Тотенька. Тебе бы сходить к Наташеньке, взять у нее немножечко зерна.

- А на кой черт вам зерно, Михаил Игнатьевич? 

- А на той черт! Иди, иди. Дай мне отдохнуть.

Антон ушел. 

- А ведь бывали времена, - начал рассказывать Вышнепорский, - когда пуд хлеба стоил всего три копейки... А ведь бывали времена, когда пуд хлеба стоил две копейки! А ведь бывали же времена... - Вышнепорский уже кричал и хотел было повертеть в воздухе не то чтобы пальцем, но всей своей верхней конечностью...

- Михаил Игнатьевич, прошу прощения.

- Чего тебе, Тётя?

И впрямь, чего это ему?

- Наташеньки дома нет, только матушка ее.

- Антон, я все не разберу. Ты вежлив или груб, черт бы тебя побрал?

- Я, право... Я, право, пойду.

- Вот-вот. А ведь бывали же времена, когда пуд хлеба стоил одну - всего одну! - копейку!.. Эх, а что уж говорить о том, когда пуд хлеба... Клавдия Семеновна? Тотенька! Антошенька! 

- Вот, зерно, милорд. Клавдия Семеновна?

- Клавдия Семеновна? - спросила Клавдия Семеновна. Клавдия Семеновна?

- Увлекся, увлекся! Ты давай беспристрастно! - я прошу прощения. Клавдия Семеновна.

- То-то же. Но тем не менее: Клавдия Семеновна?

- Убирайтесь к черту, Вышнепорский! И Антона с собой прихватите!

А где здесь мораль? Правильно - между строк. И в моем скудном гонораре.