Тонкое пугает меня, как и немного более толстое. Как и немного еще более толстое, но уже не об этом. Из коробочки торчали проводки и нитки, я потянул сначала за проводок.
- Мария Афанасьевна! - раздалось из коробочки.
Хорошо. Потянул за ниточку.
- Сергей Григорьевич!
А если потянуть и за то, и за другое?
- Галина Анатольевна!
А если потянуть за все сразу?
- Дмитрий Геннадьевич!
Бессмысленная коробочка. Зачем выбирать, за что тянуть, если от этого ничего не зависит? Потому принес я эту коробочку Насадову.
- Где взял? - спрашивает Насадов.
- Купил вчера.
- А чего продаешь?
- А не подошла она мне.
- Это резон.
И Насадов стал курить трубку. Это значило, что сделка состоится. А Мария Ивановна не курила трубок, и никогда не было ясно, состоится ли сделка. Хотя вообще она всегда говорила прямо, но не было в этом особого почерка, потому она никому и не нравилась. Хотя на самом деле она одевалась безвкусно и была страшненькая, вот ее и не любили. А что, собственно? Так и надо.
- Ты, Митя, странный человек, - говорит Насадов.
- Ни больше, не меньше.
Сегодня дождя точно не будет, потому что дождь был вчера. Ну в конце-то концов. А в магазине снова нет нормальных сигарет. И денег, кстати, тоже не очень много. Но лучше давайте понаблюдаем за кошкой.
Кошка направилась вправо.
Кошка направилась влево.
Кошка облизала обе передние лапы.
Кошка убежала в створ подвала.
Кошка совершенно скрылась из виду.
Символы перестали действовать.
Я пожаловался нашей консьержке, что символы больше не действуют. Она поправила очки и красноречиво вздохнула:
- Я не хочу слышать об этом, по крайней мере от Вас.
Хотелось бы дать ей в морду, но давайте лучше понаблюдаем за тем, как ездит лифт.
Лифт двигается вверх.
Лифт двигается вниз.
Слово как символ перестало быть наполненным.
Из дверей лифта торчали пластиковые трубки. Я потянул за красную, и из лифта выбежало трое людей: двое мужчин и одна голая женщина. Я спросил у дворника, где бы я мог сегодня пообедать, он замотал головой. Я спросил у дворника, где бы я мог купить себе костюм, и он закивал. Этой информации мне было достаточно.
- Двести рублей, - говорит Насадов.
Я киваю головой и тяну за проводок.
- Триста рублей, - говорит Насадов.
Я достаю цветок из вазы и принюхиваюсь к нему.
- Триста рублей и двадцать пустых пробирок.
Я расстегиваю верхнюю пуговицу пиджака.
Слова перестали рифмоваться.
Я спросил у Марии Ивановны, в какой из вечеров она свободна. Она повела бровью и завела ногу за ногу:
- Вам бы прекратить ваши штуки.
Далее Мария Ивановна подняла свою безвкусную юбку:
- Этого никогда не случится.
В магазине сегодня только дорогое шампанское. Но есть и дешевое. Я купил арбуз и два килограмма сыра. На табак снова не хватает денег.
Кошка поглядела на мои дырявые штаны.
Кошка потянула за ниточку.
Кошка села за кассовый аппарат.
Кошка не ехала вверх.
- Больше трехсот не дам, - говорит Насадов.
- Я оставлю коробку себе.
Я потянул за тонкий сиреневый провод.
- Не пытайся его вернуть! - раздалось из коробочки.
Я потянул за синий провод потолще.
- Не пытайся его придумать!
Я отломал крышку этой коробки.
- Никогда не обижай животных!
Внутри коробочка была обита бордовым бархатом. Бархатное полотно было очень мягким. Кошка больше не могла двигаться. Но слова вновь обрели смысл.
