Ворненг! Букв — дохуя, слов — дохуя, воспоминаний — ещё больше. Те, кто меня не любят и, главное, не понимают, могут дальше не читать.

 

Остальные шумасшедшие — ыыы вам мои. :))))

В общем, когда-то давно, когда у Аментии только-только всё начиналось в карьерном плане, а сама она была не умнее серебряного столового прибора её покойной бабки, ангажировал её царь Гвидон босс в заграничную командировку, и не _куда_нибудь_там_, а в целый Амстердам — с его весёлыми конопляными кексиками и дамами облегчённого полового поведения, абсолютно легализованного поведения как раз годом раньше, дорогие мои детишечки, пользующегося особой популярностью среди всего живого населения — живого настолько, насколько позволяет мастерство тех самых дам, но рассказ даже не о них.

А о том, как однажды, в пять утра по местному времени, пьяная в сосисину Аментия скатилась с трапа самолёта прямо в заграничный аэропорт Схипхол. С того момента жизнь её была насыщена событиями настолько, что некоторые из них она попросту забыла и иногда неожиданно вспоминает, как, например, сегодня, пугая громким ржанием случайных прохожих.

Я обязательно расскажу вам, дети, как я переехала к парню жить после пятнадцати минут знакомства, и как я целое лето проработала официанткой тель-авивского гей-бара, и про японских десантников, и про секс в музее секса, но сейчас, как и обещала, — о яйцах.  

О непростых яйцах, дети. Оргазменных яйцах. Да, есть и такие. В оригинале — orgasm balls, i.e., шарики оргазма, но яйца звучат интереснее, поэтому, да — яйца. Представим на минуточку, что интернета не существует и загуглить нельзя, поэтому узнать, что из себя представляют эти захадочные оргазменные яйца, можно только у меня. Понимаю — сложно, но когда-то давно, в эру Аментьиного детства, т.е., динозавров — такое было. Так вот, представляют они собой два полых, соединённых ниткой, каучуковых шарика диаметром, примерно, 5 см, и внутри каждого из них находится незакреплённый стальной шарик. Как вы, мои невероятно сообразительные друзья, уже поняли, при движении стальные шарики бьются о стенки, и от этого, по идее, должен произойти оргазм. Но только если вы их засунете в женскополовое отверстие, а если в воздухе трясти — так, конечно, оргазма не добиться.

Поймите правильно, мои милые мышата, это была первая в жизни Аментьина заграница и первый в жизни секс-шоп, к тому же, яйца стоили порядка десяти евро, так что, почему бы, собственно, и нет.

В общем, возвернувшись в свой номер отеля, где мы всей русской делегацией остановились, я сразу же решила опробовать агрегат на предмет его состоятельности. Запихав орхазмояйцы туда, куда показывала стрелочка на инструкции, я начала наворачивать круги по комнате и ждать, так сказать, прилива сил, ы. Но прилива не случилось. Подождав ещё минут, эдак, дцать, я решила, что, ну его, эти яйцы, и что продали мне какие-то импотентские, бракованные, с неправильным центром тяжести. И расстроилась. А тут, как раз, нанятый гид по городу внезапно дал о себе знать и продекларировал, что, ежели мы сию же минуту не поднимем свои очаровательные жопы и не наденем на них штаны, то экскурсия по малобюждетным наркоманским кафешкам будет единственным развлечением всего нашего путешествия за кордон. 

И я засобиралась. Знаете, я могла бы, конечно, сказать — ну, так, для остроты картины — что совсем позабыла об ентих яйцах, но мне как-то слабо представляется, как можно забыть о том, что у тебя прямо, извините, в пизде сидят два шара внушительных размеров, к тому же, в них болтаются стальные камешки, которые, ко всему прочему, ещё и громко постукивают. Это как выйти на улицу, погулять, с хуем за щекой — неудобно ж жутко. Поэтому, да — не забыла. Но оставила, потому что... ну, эта... интересно же, ыыы. 

Престарелый, изрядно потрепавшийся временем, трамвайчик потихоньку катился по городу, виновато притормаживая перед каждым велосипедистом и пешеходом. Я, как всегда и в любом общественном транспорте, сидела сзади и пялилась в окно, краем уха слушая экскурсионную речь гида. Так вот, то ли голос у него был настолько притягательный и томный, то ли рассказы об амстердамском гомомонументе, возведенном в память о геях и лесбиянках, подверженных массовым репрессиям, меня сильно увлекли, то ли, блядь, за окном три-дэ кино показывали — не знаю, но как-то так вышло, что я спохватилась с опозданием. И надо бы, вроде как, выйти и пойти пешком обратно, ведь нет большего, сука, удовольствия продираться сквозь сырой февральский ветер, бросающий в харю острую ледяную крошку и брызги воды из каналов! Но было поздно — меня накрыло.

Представить картину маслом несложно: группа интеллигентных туристов, под убаюкивающее мурлыканье гида, спокойно едет в уютном трамвайчике в места культурного отдыха жителей и гостей города, где за окном падает теплый свет, отражающийся от гладких девичьих ягодиц из братских Белорусей, а на белых подоконниках цветет недокуренная герань — как вдруг, из глубины трамвая, доносятся мычания и постанывания юного существа, как-то совершенно неестественно схватившегося за сидение. У существа крепко закрыты глаза и всё туловище у него дрожит, хотя в салоне, в общем-то, не холодно — при этом рожица у него такая довольная и счастливая, как будто за щекой у него добрая порция рахат-лукума или плитка какого-нибудь турецкого шоколада. И так — четыре раза.

И ещё раз — от трамвайной остановки до уборной в здании музея Ван Гога. Народ был слегка удивлён видом несущейся сломя голову меня мимо нетленных шедевров безухого живописца — не часто встречаются люди, вдохновлённые творчеством голландского художника, мамонтом ломящиеся в туалет, к тому же, ещё и мыльные, с испариной на лбу, при том, что на роже несут они выражение лица буддиста в нирване, прокатившегося, до кучи, на колесе сансары. Впрочем, людям Амстердама не привыкать — они и не такое у себя в стране чудес видали.