Не сказать, чтобы я был рад моим ежегодным "ссылкам" в глухую деревню к деду в детстве, но время шло, я взрослел и все сильнее привязывался к жителям этого местечка, природе и самой атмосфере словно бы застывшего времени. Дед жил где-то в районе Рязани, в девяти часах езды на автомобиле от моего дома. На момент происходящий событий мне было уже двадцать два года, и я периодически наведывал старичка на радость ему, да и самому себе.

Это была заброшенная деревушка с девятью жилыми домами, окруженная с одной стороны настоящим русским лесом, а другой стороной выходящая в поле. В юности я в компании трех приезжих ребят и соседской девчонки, проводил много часов в этих глухих местах за играми в прятки и прочими забавами. 

Много воды утекло с тех пор: ребята больше не приезжали,соседка уехала учиться в ближайший городок, а я все так же возвращался в места, любимые с детства, и подолгу бродил по ним. 

Надо сказать, что место то было окутано таинственностью и мраком. В детстве мы часто травили байки про леших, домовых и прочую нечисть. Помнится, я очень боялся героев этих историй и, чуть темнело, бежал домой, закрывал все возможные двери и прятался под одеялом, судорожно сжимая простенький крестик и припав губами к кулаку. Лишь с возрастом я потерял страх перед неизвестным и со смехом отмахивался на мать, крестившую меня перед поездками. 

В той деревне не было никаких технических радостей, телефон не ловил, а почта приходила раз в две недели. Наверное, это было еще одной причиной моих поездок. Вечный шум города, просьбы и одолжения месяцами накапливали во мне раздражение и неприязнь. Возвращаясь домой с шумных улиц, я попадал в пустую, холостяцкую квартиру, доставшуюся от родителей. Никто и нигде не ждал меня, кроме деда.

Я был лишен девичьей нежности и ласки,никогда не пробовал мягких губ молодых женщин и не ловил на себе влюбленных взглядов. Страшное одиночество почему-то никогда не пугало меня, смирение и покорность судьбе были моими спутниками по жизни. Я никогда не думал, что это может измениться, да и, как говорил сам себе, не хотел этого. 

В очередное лето  я вновь отправился в деревню, надеясь забыться и насладиться парой недель тишины и спокойствия. Стоял жаркий месяц июль, и я вел преимущественно ночной образ жизни,подолгу засиживаясь за чтением книг. Поздние вечера, в противоположность полуденной жаре, были холодными и влажными, но это не мешало моим ночным прогулкам по темному лугу в поисках блуждающих огоньков. 

Время текло неспешно, я перестал видеть разницу между днями, полностью погрузившись в невзрачную негу. Спустя неделю после приезда, около десяти вечера, я отправился на очередную прогулку. Пройдя до конца деревни, я свернул  и двинулся по давно примеченной мною тропке. Она пролегала вдоль леса, едва заметная в темноте ночи. 

Я шел тихо, и тишина мягко окутывала со всех сторон. Тропинка вывела меня к то ли озеру, то ли пруду. Водоем выглядел грязным и запущенным. Что-то привлекло мое внимание: внезапный всплеск стукнул по барабанной перепонке, заставив меня вздрогнуть. Я достал из кармана фонарик и осветил водную гладь. Что-то дернулось у самого краю, и я направил свет туда: юная девушка лет семнадцати стояла по пояс в воде. Странные чувства я испытывал в тот момент - страх сковал все мое существо, но интерес помогал оставаться разуму чистым. 

Не двигаясь и почти не дыша, я смотрел на ночную незнакомку не в силах оторвать взгляд. Девушка пугливо озиралась и пыталась заслонить лицо от лучей фонарика. Я тихо спросил о том, кто она, но незнакомка молчала. "Все нормально?" - прошептал я. Молодая девушка внезапно звонко засмеялась и так же внезапно замолкла, убрала руки от лица и двинулась на берег. 

С каждым шагом она все больше открывалась моему взгляду. Стройное тело оказалось абсолютно голым, длинные путанные волосы буро-болотного цвета облепили полную грудь с маленькими острыми сосками. Точеный профиль фигуры притягивал мой взгляд, будоража фантазию и возбуждая сознание. 

Она протянула руку вперед и одарила меня невинным взглядом больших карих глаз. Забыв обо всем, очарованный невиданной ранее красотой женского тела я шагнул навстречу. Незнакомка присела на землю и поманила меня за собой. Она подобрала под себя ноги и накрутила прядь волос на палец. Я сел рядом с ней и, не помня себя от восхищения, повторял одни и те же вопросы - кто ты, что ты тут делаешь. 

Девушка застенчиво отводила взгляд и улыбалась тонкими сухими губами, оперевшись на руку; высокие груди покачивались в такт ее еле заметным движениям. "Ты очень красива," - шепнул я, и незнакомка вдруг дотронулась до меня. Прикосновение обожгло кожу ледяной холодностью, я с ужасом отдернул руку и вскочил на ноги. 

Прелестная нимфа широко распахнула глаза и негромко крикнула своим высоким, чистым голосом "нет". Она слезно глядела на меня из-под густых бровей, слово прося остаться, и я поддался пленительной очаровательности юной девы, что стало одной из самый страшных и в то же время прекрасных ошибок моей жизни.

Мы провели вместе всю ночь, и это была волшебная ночь, в течение которой незнакомка полностью овладела моим сознанием и сердцем. Наши встречи стали постоянными. Каждый вечер, на закате солнца я приходил к водоему и подолгу сидел, ожидая визита таинственной пленительницы моей души. Ее прикосновения были так же холодны, а губы сухи, но податливы. Я больше не боялся близости с ней, а она не скупилась на ласку. 

Тогда я считал, что познал истинную любовь, безумно отличную от обычных проявлений чувств, свойственных людям. Любовь, способную одурманить; любовь, о которой не хотелось кричать, но которую я хранил в сердце бережно и смущенно, как хранит замужняя женщина позорно приятные воспоминания юности.

Однажды она не пришла. Я приходил и сидел на берегу до рассвета с неугасающей надеждой на ее возвращение, но девушка не посещала обитель моей любви, и я возвращался под утро озлобленным и раздраженным. Недостаток нежности, к коей я уже успел привыкнуть, отрицательно сказывался на моем расположении. Я перестал есть, все чаще уходил в лес и бродил там до темноты, а потом вновь возвращался на место встреч. Каждый день казался пыткой, каждая ночь дарила неоправданную надежду.