тьма и отсутствие. Прячась под стол в надежде отыскать безопасность. Детское восприятие
мира находит прибежище в отыгрвании сцен из жизни. Куклы – люди и они
подвластны, теперь ты управляешь. Там твой дом, а за ним свет который пугает. Никогда
ничего не рассказывать. Есть вещи которые нужно скрывать. Ведь они постыдны. Тогда
ты не знал где проходит эта грань, смотря на экран телевизора ты что то
чувствовал, закрывал шторы, что бы бабка не заметила, сидя в одной комнате
вместе с братом, так нельзя делать, она заметила и рассказала все матери. Это постыдно.
Так нельзя делать, такое нельзя смотреть, ты учишься этому. Мы играем в карты,
я никогда не умел выигрывать и в этот раз так же, снимая вещи понемногу
оказываясь почти голым, есть только интерес, это забавно то что ты делаешь,
потом в общей кровати, в другой комнате родители смотрят фильм, в темноте все
можно . долгое время ты утешаешь себя мыслью о том что он был мал и вряд ли все
это помнит. Утишаешь потому что тебе страшно, ведь это плохо, то чем вы
занимались, потом понимаешь что это лишь часть взросления которую никто не
удосужился объяснить и за которою по прошествии стольких лет ты до сих пор
чувствуешь стыд который не дает двигаться дальше. В свои двадцать лет ты
семилетний ребенок который понимает и принимает правила игры но не может в нее
играть, который застрял на том уровне – наблюдения и интереса, который
чувствует лишь отвращение страх стыд за свое поведение и желание. В настоящем
задаешься вопросом почему это до сих пор не дает покоя. Может из-за того что ты
молчишь. Есть вещи которые нужно рассказывать.
Страх потери. Не помню ранее детство. Я был ребенком который
вечно улыбался. Полосатая пижама которую ты выкручиваешь вместе с подругой. Песок
в глаза и тебе пугают историями о том что теперь их придется вырезать и ставить
новые - старческие. Самое страшное это когда не пускают гулять или когда
попадешься на глаза бате. Проверяет таблицу умножения, которую ты никак не
можешь выучить - только крики и обвинения в тупости. Садишься за стол - ревешь
от обиды. Матери нигде нет, ее просто
нет в воспоминаниях. Я могу тебя оправдать, сказав что ты была слишком занята
заботами по дому, но это ничего не меняет, ты должна была быть там. Если
смотреть на этого ребенка в отрыве от самого себя (того кого нужно презирать и
ненавидеть, того кто достоин всего этого) - то мне жаль его. Кроме тревоги
отверженности и презрения – оттуда - он больше ничего не вынес.
обращаться к сети можно лишь тогда когда ты предельно одинок
привет недочеловеки