боялся не спастино, пожалуй, все-таки, есть лимит.
это когда ты писал о ней сотни надрывных строк,
а потом проснулся и понял, что
не болит.
надоедает плакать о безответной
большой любви, во всем обвинять весь мир.
юность пахнет закатом и тёплым ветром,
и небо цветом как подтаявший пломбир.
как сахарная вата васильково-голубое,
заживают раны поперек бледных запястий.
но если б мы никогда не узнали о тьме и боли,
что бы мы тогда знали о настоящем счастье?
больше неинтересно открывать старый чат,
надоедают сказки про рыцарей и принцесс,
и ты не то чтобы совсем перестал скучать,
но уже вполне сумел обходиться без.
там, где болело, становится светло и тихо,
словно наполняешься звуком минорных нот.
из всякой проблемы найдётся выход,
и это отнюдь не распахнутое окно.
мир отражается в зрачках, безумен, непостижим,
застывает хохочущей вечностью, заключённой в миг.
если ты просыпаешься, обнаруживая, что жив,
значит,
всё остальное
зависит от нас самих.
Аня Захарова
