Прошу меня простить за то, что сейчас я напишу. Прежде всего я прошу прощения у автора этого текста. У меня абсолютно нет прав писать это здесь. Но я люблю этого человека. Но не так, как любят близких людей. Я люблю её как автора. Как поэта. Как личность. Просто мне очень нравятся её работы. Жаль, что она не хочет больше писать. Как жаль

"Вам никогда не казалось, что какой-то момент вашей жизни включили на быструю
перемотку? Вы все записаны на плёнку, каждый человек, любой его взгляд, жест,
слово, мысль. Всё, каждая секунда прожитого. Эта плёнка изрезана лоскутами
шагов, она слегка скрипит, когда нажимают на play. А на play регулярно
нажимают. И вы этому рады, идиоты!

Я уже не помню названия города, где мы остались. Помню обшарпанную обивку
двери, тёмно-бордовую. Пустую квартиру. На кухне плита и холодильник, в комнате
одинокий стул. Всё пропитано сумасшествием. И ворох разноцветных пакетов,
шуршащих от прикосновений. Мы заклеили окна газетами, такими желтыми, что
казалось они разваляться вместе со стеклом, стоит только пожелать. Расставили
на полу свечи, отбрасывающие сюрреалистичные тени на белые стены. Притащили
старый проигрыватель и много пластинок. Забили холодильник чем-то несъедобным.
На кухне показывались редко, берегли покой тараканов. В туалете-ванной не
горела лампочка, пахло плесенью и несбывшимися мечтами.

Но речь не об этом.

Мы вели себя как дети, оставшиеся без присмотра родителей. Мы жили ночью. Мы не
видели свет, он так опротивел. Часы мы выкинули в окно, провода телефона,
смеясь, изрезали ножницами. Мы надели карнавальные маски и старались жить.
Фотографировались. Наливались виски. Нарядили ёлку, хотя была середина лета.
Кидались пенопластом, потрошили подушки.… Всюду белый пух, такой седой и
уставший. Обливались шампанским. Как мы умудрились не сгореть? Свечи то горели
всегда…. Мы говорили.…Кричали, так нелепо, шёпотом.

Не помню цель, которую мы преследовали в своём добровольном заточении, быть
может, мы просто устали от банальностей…

Мы старались не говорить о жизни, о том, что происходило по ту сторону двери,
стекла, газет. Нам не хотелось назад. Вот мы и остались. В городе названия,
которого нигде нет. С лёгким привкусом слёз и улыбок. Со следами виски и мятной
карамели на обветренных губах. Ворошили руками прошлое, надеясь, что мы не были
так глупы.

Помню, что мы были молоды и по-своему несчастны, по-разному счастливы в
определённые временные отрезки существования. Я и она. Нелюди, старающиеся
забыться. Это была игра.

Мы жили в одиночестве до тех пор, пока не угадаем, что случилось такого
страшного с другой. Может быть, вам это кажется глупым, абсурдным, но мы так не
думали.

Сколько времени так прошло? Не знаю.…Но затворничество моё закончилось так – мы
рисовали на стенах, как она, неожиданно, посмотрела на мои опущенные плечи, со
следами невидимых ожогов, и тихо сказала правильный ответ. Тогда я ушла.

Жаль только я её горе угадала не сразу. Но теперь я точно знаю. Только вам не
скажу, угадайте сами. А потом, пожалуйста, сходите к ней. Снимите газеты с окна.
Пусть она увидит."