когда-нибудь один из семи гномов трахнет Белоснежку.

И тут я вдруг поняла,
Что я осталась совсем одна.
И к своему ужасу обнаружила,
Что так даже лучше.
Мне в душу никто не лезет.
Никто не слышит  моей души песни.
Никто глаз  мертвых не увидит.

И если я вдруг приеду,
Туда где тебя оставила.
Прошу не смотри в глаза.
Не вглядывайся в меня.

"Посмотрела на меня и улыбнулась. У неё была удивительно милая улыбка.
Очень милая.Люди ведь вообще не улыбаются или улыбаются как-то противно."

Джером Д.Сэлинджер. "Над пропастью во ржи"

Я восхищался им. Вместо того чтобы ныть по поводу своих проблем, он  продолжал  спокойно  жить и старался сделать свою жизнь максимально  приятной и интересной. Тысячи людей на такое отношение к вещам не способны, и не только здесь, но и за пределами  тюремных стен. Ещё я отметил, что, хотя лицо Энди было обезображено последствиями вчерашнего конфликта,
ногти были идеально ухожены и чисты.

Ты плакала в вечерней тишине,
И слезы горькие на землю упадали,
И было тяжело и так печально мне,
И все же мы друг друга не поняли.
Умчалась ты в далекие края,
И все мечты мои увянули без цвета,
И вновь опять один остался я
Страдать душой без ласки и привета.
И часто я вечернею порой
Хожу к местам заветного свиданья,
И вижу я в мечтах мне милый образ твой,
И слышу в тишине тоскливые рыданья.

‹1913›

Я знал его довольно близко на протяжении тридцати лет и могу сказать,что ни у кого из встречавшихся мне людей
 не было такого самообладания. Если у него всё было в порядке, то  кое-какую информацию  о себе он выдавал
в час по чайной ложке. Но если с ним что-то не так, вам  этого никогда не удалось бы узнать. Если Энди когда-то
и пережил "темную ночь души", как выразился какой-то писатель, он никогда никому этого не расскажет.
Он относился к тому типу людей, которые, задумав самоубийство, не устраивают  прощальных истерик и не оставляют
трогательных записок, но аккуратно приводят в порядок свои бумаги, оплачивают счета,а затем спокойно и твердо
 осуществляют задуманное.   Это хладнокровие и подвело его на процессе . Лучше бы он проявил хоть какие-либо
признаки эмоций. Если бы голос его сорвался , если бы он вдруг  разрыдался или даже начал бы орать на окружного
прокурора - всё пошло бы ему на пользу, и не сомневаюсь, что он был бы  амнистирован, например, в 1954-м. Но он
рассказывал свою историю как машина, как бесчувственный автомат, словно  говоря  
присяжным: "Вот моя правда.Принимать ее ли нет- ваше дело". Они не приняли.

Стивен Кинг. "Побег из Шоушенка"

Это было бы смешно, если бы не было так печально.