Когда сей Божий мир навек покинем мы
Иль, может, только я его покину,
Не шелохнётся ветерок под Кинешмой,
И будет всё до лампочки Пекину.
И это, в общем-то, вполне естественно,
Не ожидать же скорби мне вселенской,
Чтоб хлынули на улицы с протестами
Народы мира, пусть хоть в части женской.
А вот о чём в конце сам пожалею я,
В последний час, в последнее мгновенье?
О скверике с укромною аллеею
И недопитом нами там портвейне?
А может, и жалеть совсем не надо бы,
Уж больно этот мир негармоничен,
На всём пути души торчали надолбы
Вражды людской. Лишь только гомон птичий
Внушал хотя б иллюзию гармонии
На фоне ссор нелепых, войн и пьянства.
И зря, наверно, кто-то мечет молнии,
В мозги внести порой пытаясь ясность.
В преддверии моей последней станции,
Куда, в конце концов, ведёт дорога,
Я знаю, боль души со мной останется,
А боль души, наверно, – имя Бога.
