Смену времён года можно определять по-разному. Например, строго по календарю: каждый третий месяц мы объявляем первый день чего-то там, а до того дружно в разных пабликах считаем оставшиеся дни, радостно, если это зима, грустно, если лето. Или по-школьному: осень наступает в первый день учёбы, зима — когда начинается физкультура на лыжах, а весна и лето — в первые дни каникул. Студенческая весна при этом выходит на сессию длиннее школьной. Можно считать астрономически: в самую короткую ночь года наступает жаркое лето. А ещё — по ощущению. Коллега мой, например, отмечает новый год тогда, когда почувствует новизну года, и последний раз это было, кажется, в мае. Но что-то я отвлёкся.

Утром я вышел на улицу, кутаясь в куртку и вместо тёплого, августовского солнца обнаружил облака, грозящие разразиться то ли ливнем, то ли мелкой моросью, ветер, срывающий с деревьев уже пожелтевшие и покрасневшие листья, иногда вместе с ветками и холодный, холодный воздух — на десять градусов ниже, чем накануне. Откуда-то появились скворцы, уже не густо-чёрные, как весной, а выцветшие, даже желтоватые, с серой головой, и слегка похожие на молодых дроздов. На платформе их было больше, чем голубей. Дождь полил только к вечеру, сильный, холодный, восхитительно унылый. Она подбиралась медленно, запахами опавших листьев — сухих, пока ещё не гниющих, появившимися под окном школьниками, тёмными и холодными вечерами, а сегодня словно перестала прятаться, и заявила о себе так, что нельзя не заметить. В Москве наступила осень.