Хрусталики лунного света бились о сбитые ребра. Частица той "себя" затерялась где-то между гранями депрессии и счастья:"Я хочу убить себя, но мне страшно." Страх. Холодный, запоздалый, как тот уезжающий вагон. Уезжающий вон с твоими иллюзиями, счастьем и большим вкладом в жизнь. Уезжающий с "твоим", но без тебя.
Ну сколько можно, Лиз? Сколько можно отдавать и не брать ничего взамен этому бездонному миру? Сколько убежит твоей воды, чтобы утолить жажду всех. Ты тонешь в своих зыбучих песках любви. Они тянут тебя вниз, пока ты не можешь оставить все "не свое".
Но ты ведь сильная, чего ты ревешь? Что ты раздираешься горем отчаянья? Забей на эти лунные глаза и голодный мир. Разве ты не видишь, как он съедает тебя?
Глупенькая, совсем ничего не знающая в этом мире. Ты спросишь: "Что такое счастье, Рэд?" Признаюсь, я и сам не знаю. Признаюсь, я и сам пропал, в той лести черной бездны глаз, из нежного шелка волос и приторного вкуса чего-то юного и обманчивого. Я всегда думал, что счастье - иметь бесконечную конфету, сладкую и вкусную. Но я не знал, что сладкое - станет приторным, вкусное - горьким. А вообще, конфеты - это сплошные калории. Признаюсь, я и сам не понял, как попал в капкан твоей любви...
Пока звезды шептались, пока небо грустило, мы искали свое счастье. Но нашли его, когда уж было сбились с пути.