Анону, любящему "рыжуль", посвящается.
Быть может, причина в том, что своими собственными глазами я не был доволен с детства. Они светло-голубые, невыразительные, а привычка нещадно курить с седьмого класса придала белкам грязновато-жёлтый цвет. Тогда-же, в седьмом, у меня обнаружили близорукость, - и с тех пор моих глаз никто толком не видел за толстыми стёклами, зрительно уменьшающими и без того блеклую, ничтожную сущность.
У моего препода-культуролога серые глаза. Приметив эту особенность, я стал часто засматриваться, как благообразный старичок с длинными, зачёсанными назад седыми волосами, крича и жестикулируя «вещает» нам о письменности Древнего Египта.
- Чего ты всё время ручку роняешь? - окликнул он меня раз. Я промолчал. Спрятал глаза, и без того зашоренные, достал из кармана жвачку и до конца пары громко хлопал надуваемые пузыри. Препод подозвал меня после занятий, остро пырнул душу серебристо-серым взглядом и завёл нудную проповедь на тему невоспитанности молодёжи, от которого меня едва не вырвало.
С тех пор я стал смотреть украдкой. Через пару недель о моих тайных взглядах начали перешёптываться, а к концу семестра уже половина потока была свято уверенна, что я - гей-геронтофил.
Я люблю серые глаза, просто - как иные люди просто любят красные "Феррари". Но в автомобилях ценят престиж и комфорт - а меня прельщала чистота и блеск стали турецких ятаганов, серебро звенящих монет или, к примеру, свежие брызги горной речушки, - красивые, символичные ценности.
Увидев однажды по местному телеканалу социальный ролик на тему "Усыновляйте!" с хорошенькой сероглазой Дашей, я набрался смелости и пришёл в местный детский дом.
- Хочу усыновить девочку, - начал я.
- Удочерить, - поправила меня строгая соцработница. - А чем вы, молодой человек, занимаетесь?
- Учусь, - честно признался я, - и жены нет, и даже жилплощадь родительская. Мне Даша понравилась, понимаете, хорошая, милая девчушка, я о такой сестрёнке всю жизнь мечтал! Или, если угодно, о дочери...
Моральная оплеуха, подаренная мне тогда соцработницей, поблёскивала сталью ятагана и звоном серебра, а потому сильно задел моё израненное чувство прекрасного. С того дня я и начал ходить по улицам, увлечённый, вылавливая чужие равнодушные взгляды.
Но сегодня злодейка-судьба вздумала щедро меня одарить. Я просто шёл к сокурснику за конспектом: сессия прилично вымотала организм, ослабив симптомы офтальмологического вуйаеризма. Зашёл, как водится, в лифт, потянулся к кнопкам и упёрся взглядом в блестящую поверхность жидкого серебра: рядом со мной стояла маленькая, хрупкая сероглазая девушка. От неожиданности встречи с мечтой перехватило дыхание, я приложил руку к груди, кашлянул и, ворочая заплетающимся языком, выдавил:
- Ддддевушка, пппростите, у вас... валерьянки не найдётся?
Она оказалась внимательной, носительница серых глаз. Заботливо взяла меня за плечо и проговорила:
- Вам плохо с сердцем, да? - и, видя мой молчаливый кивок, продолжила, - пройдёмте ко мне в квартиру, я дам вам лекарство и, если надо, вызову Скорую.
Мне и вправду поплохело, - от пережитого стресса, наверное. Весь вечер я сидел на Жениной кухне (благо, родители моей сероглазой спасительницы были в командировке) и долго-долго всматривался в игру люминесцентного света на серебристой стали радужных оболочек. Женя поила меня чаем, листала список песен в плеере, показывала фотографии и восхищённо вертела в руках мой "готичный" стальной брелок для ключей.
- Возьми на память, если нравится, - ответил я.
Девушка улыбнулась. Искрящееся серебро её глаз очаровывало.
- Ты тоже возьми что-нибудь на память. Вот... магнитик нравится?
- Мне нравятся твои глаза, - шёпотом, как можно нежнее прошептал я, - Можно...?
Женя смутилась. Щёчки покраснели, а стальной блеск радужки, казалось, стал ещё соблазнительней.
- Можно, - прошептала она и закрыла глаза.
Я аккуратно опустил на девичью голову цветочный горшок с подоконника. Упала Женя без звука. Взяв на полке рулон скотча и намертво пригвоздил им тело к батареи, отрезая липкие полоски лезвием кухонного ножом, острого, как скальпель. Этим же ножом прочертил тонкие линии по периметру глазных впадин, аккуратно вырезав с Жениного лица два прекрасных серебристо-серых глаза. Собрав добытое в чашку допитого чая, я сунул её за пазуху, поцеловал в лоб потерявшую сознание Женю и тихо вышел из квартиры.
Сейчас я бежал по тёмным, оживлённым улицам, прижимал к груди чашку и удивлялся тому, как настойчиво избегаю посторонних взглядов.
У меня в том и интерес - убаюкать читателя сюжетом, а в самый неожиданный момент выпустить скелета их шкафа.
А я не маньяк, т.к. меня саму такие мысли не посещают. А если бы посетили... что ж, мне бы, наверное, стало жутко стыдно за свою фантазию, и я бы не рискнула их озвучить.
"Парфюмер" великолепен! Больше ничего из его творчества не читала, к сожалению.
Думаю, все ярые фанатики временами становятся уродами.
Спасибо)
на здоровье :)
а так хорошо начиналось, блин