Ночь не предвещала беды. 

Я слегка приоткрыла шторы, чтобы смотреть на светотень от пролетающих мимо моего дома машин. 

Вообще, это своего рода успокоительное для меня, так как я, в силу своих тараканов, боюсь темноты. 

Кошка в это время мирно посапывала под боком, а мысли, грузным паровозом, неслись вдаль, в царство Морфея. 

Мы шли огромным унылым строем вперед и только вперед. Нас были десятки, а может даже и сотни человек. 

В моих руках был сверток, пакет с самым минимальным количеством еды и воды. Что-то вроде детской бутылки и кусочка хлеба.

Там было холодно и грязно, но вместо того, чтобы обращать внимание на неудобства, я судорожно рассматривала то место, куда мы шли. 

Это был аэропорт. Он совсем не дружелюбно открыл свой рот перед толпой молчаливых людей. 

В ангаре было не так страшно, как снаружи, хотя бы в силу того, что холод не пробирал до мурашек, да и солдаты, в светло-серой форме поредели, поэтому строй не был таким тесным, как раньше. 

Кто-то оставался позади, а кого-то вели дальше, вглубь. 

В конце этого ангара были две лесенки ведущие наверх. Мужчины налево, женщины направо. 

Я было совсем вздохнула с облегчением, когда нас привели в светлый зал ожидания. 

Облегчение то оказалось мимолетным. Я увидела маму. 

И раздался гром в моей голове, я поняла, что мы по разные стороны баррикад, ее не было в строю, она была одета в норковую шубку, и видимо ждала свой рейс. 

Я протянула ей свой сверток, я боялась, вдруг она в чем-то всё-таки нуждается. 

- Дочка, мне нельзя с тобой разговаривать. А если мне будет что-то нужно, я куплю. 

Между мной и мамой вклинился солдат и приказал мне встать в строй. 

Что-то жгло изнутри, пытаясь вырваться наружу. 

Подушка была слегка мокрая от слез. Кошка, вальяжно потянувшись, вылезла из-под одеяла, и, как обычно, позвала меня завтракать. 

Make love, not war!