В детстве мне не нравились чужие люди. Они казались мне противными, страшными, хуже всяких подкроватных монстров. 

Ну чего только стоит только дядька, который при любом удобном случае, хватал меня за нос. Бррр.  

А тетки, которые вечно тянули ручки "усипуси". Я бы эти "усипуси" им бы поотрывала. 

И это еще все цветочки. 

Самое страшное это врачи и больницы. 

Карточка была не просто большой, она была огромной. Мне казалось, что весь мир, как и все люди, сосредоточены в этих четырех стенах, пахнущие хлоркой. Оттуда же пошла и моя брезгливость. "Не трогай ничего, тут микробы, вокруг все больные". 

Стоматолог обманывал. Вот как оно, познакомить с ложью маленькую девочку? "Я поставлю тебе шоколадную пломбу". Я сидела, терпела, только потому, что думала о той нескончаемой шоколадке во рту.

Хирург был просто  страшен. Его лицо было не просто большим, а огромным, вытянутым. Кожа была в рытвинах, а запах... Одеколон, скажу я вам, не лучший помощник в расположении к себе.

Невролог, которая пыталась поставить мне задержку в развитии. И (барабанная дробь) пичкала меня снотворными. Ну и каково это, проходить все эти тесты, когда очень хочется спать. А ее лицо... Меня всегда отталкивали люди "местного разлива" (местная национальность). Благо тот сон, в котором я сидела у окна и ждала маму, развеялся одномоментно, когда меня начали забирать домой. Я не помню, чтобы мама ругалась с кем-то, но когда она не смогла меня разбудить, хотя я была жаворонком ( в 5 утра, в выходной, дергала за одеяло и кричала: "Всталя-я-яй"), вот тогда я сразу стала здоровой, и больше ту даму в белом халате я не видела (если мне не изменяет память, то ей запретили брать пациентов).

Не все было так плохо. Мою веру в людей, подкрепляли единицы. Рыжеволосая медсестра, от которой я просто светилась. Она разрешила мне убрать резинку, которая открывала рану, чтобы гной вытекал. У меня и не было гноя, да и заживало на мне как на собаке. Когда я ее видела, мне всегда становилось так спокойно, что я забывала о тех детских проблемах. 

Чужая мама с чужой дочкой. Я очень много плакала. Очень много. Она первая пожалела меня, хотя и не знала в чем дело. Я хотела домой, ведь мне сказали что я "ненормальная", в общем, одна несправедливость за другой. Она гладила меня по спине, а я упорно боролась со сном. Нельзя мне было спать, когда мама была так далеко. Снотворные делали свое грязное дело. 

А чужая мама, стала почти своей «больничной мамой».

 Последними каплями в стакане разочарования стали весьма странные больничные постройки, где я пролежала очень и очень долго. Гайморит сам не проходит, а время там тянулось настолько медленно, насколько это  было вообще возможно. Я просто шаталась по больничным коридорам и наблюдала за всем более менее живым. Странное дело, там лежали никому не нужные, но чьи-то бабушки и дедушки (рядом был дом престарелых ). Детский мозг постоянно думал об этом, в перерывах между уколами, храпами бабушки, лежащей в углу и кошмарами. Мне снилась смерть, старая и скрюченная, снились люди, которых бросили, снилось то, что я осталась совсем одна.  Температура все никак не спадала, к тому же уши перестали слышать, поэтому тот вакуум было не заглушить ни книжками, ни какими-то мозгодробительными судоку. Я, тем временем, просто начала завидовать тем старичкам, которые спокойно прогуливались под моими окнами. Ну и, конечно же, не обошлось без того, что я все-таки убегала на улицу через выход для персонала. С каждым моим побегом, я чувствовала себя все лучше и лучше. На улице был свежий воздух, без примеси хлорки, но с привкусом свободы. В итоге, на очередной проверке, я просто разбила градусник, когда пыталась стряхнуть набежавшие 38 с копейками. 

Спустя лет 5, эти постройки снесли, там кто-то учинил жуткий пожар. Видимо, кто-то очень хотел домой…