Оливьеро наклонился к самому уху Алауди и прошептал:
- Если ты сейчас же не соберешься, я возьму тебя на руки, поцелую и вынесу на улицу, пока эти лопоухие ублюдки будут рассматривать нас во всех чертовых подробностях.
Алауди: Ты не посмеешь этого делать. Я уже иду. Жди на улице, пока я закончу.
- Потому, что я тебя люблю. Потому, что я забочусь о тебе. Потому, что сам ты ведешь себя так, будто ненавидишь себя. Потому, что я хочу общаться нормально без пассивной агрессии, показного пренебрежения или безразличия с человеческим лицом. Я хочу, чтобы если ты чувствовал, что я зарываюсь, или кто угодно, он получал бы в челюсть. Я хочу, чтобы ты вернулся, потому что только тот Алауди, которого я знал, был счастливым Алауди.
- В таком случае расскажи об обоих, и не забудь упомянуть о том, какие именно отношения ты хочешь построить.
Алауди: Я хочу видеть в тебе покладистого мужа, а не самодовольного и тянящего все на все вплоть до выяснения, на какой край стола я кладу документы. Я хочу, чтобы ты навсегда забыл того самого и прекратил ставить мне его в пример. А сейчас ты прямо противоположный. Я давно перестал думать, какие у нас с тобой отношения сейчас и какие я бы хотел, так как мы не уживаемся вместе, то и речи не может быть о настоящей семье.
- Я так понимаю, свое негодование ты решил выразить игнорированием меня.
Мафиозо аккуратно простукивал трубку от остатков пепла, даже не глядя на вошедшего.
- Избранный тобой паттерн поведения свидетельствует о твоей разумности и взвешенности в твоих поступках. Именно так и никак иначе. Я прав, Клаудио?
Пассивную агрессию Оливьеро Каваллоне считал низкой и бесчестной. Поэтому когда Алауди взял привычку вместо старого доброго насилия применять типичные образцы данной манеры поведения, сицилианец был более чем вне себя.
-Клаудио, я давно хочу спросить. Что за отношения ты хочешь иметь со мной? Кем ты меня видеть хочешь? Кто я для тебя такой, Клаудио?
Алауди: Ты уже давно и спрашивал о том, кто ты для меня. Я не могу тебе точно ответить, так как есть ты, какого я хочу тебя видеть, и ты, который есть.
- В середине девяностых первые уже распались. Переворот, организованный Рикардо и Спейдом удалось сохранить в секрете, однако Альянс вступил в пору террора. Все разъехались, кто куда. Джотто сбежал в Японию, Джи пропал без вести, если точнее, был убит, Асари Угетсу уехал замаливать общие грехи, Накл по слухам свихнулся, но на деле погиб, как и Лампо. Молокосос спился. Так считали многие, но на деле и он был отравлен. Ты же основал CEDEF, а обсессии и страхи Спейда и уважение к твоей жестокости Рикардо не позволили им пытаться убить тебя более четырёх раз. Что до меня... Я ушёл в тень и дал гвардии вольну..!
Горячий кофе перелился через край чашки прямо на пальцы Каваллоне. От боли тот выронил её и прикусил язык до крови. Фарфоровый сосуд упал прямо на левую ступню пафосного неудачника, выплеснув на голень содержимое. Позабыл о турке, Оливьеро схватился за голень, пролив кипящий кофе на собственные ноги и свежий ожог.
- Ты действительно не хочешь побить меня и предпочтешь поговорить за чашкой кофе о моем шестом колене, чем попытаться победить меня и дать хороший урок мне в запрете на прерывание твоего сна?
- Если ты сейчас же не соберешься, я возьму тебя на руки, поцелую и вынесу на улицу, пока эти лопоухие ублюдки будут рассматривать нас во всех чертовых подробностях.
- Ты серьезно не понимаешь, почему я прошу тебя об этих вещах?
- Что ты сделал из того, что я просил тебя сделать?
Мафиозо аккуратно простукивал трубку от остатков пепла, даже не глядя на вошедшего.
- Избранный тобой паттерн поведения свидетельствует о твоей разумности и взвешенности в твоих поступках. Именно так и никак иначе. Я прав, Клаудио?
Пассивную агрессию Оливьеро Каваллоне считал низкой и бесчестной. Поэтому когда Алауди взял привычку вместо старого доброго насилия применять типичные образцы данной манеры поведения, сицилианец был более чем вне себя.
-Клаудио, я давно хочу спросить. Что за отношения ты хочешь иметь со мной? Кем ты меня видеть хочешь? Кто я для тебя такой, Клаудио?
- Ты опаздываешь на работу.
- Нет. Не знаю. А если бы знал, все равно бы не ушёл.
- Тогда я поработаю сегодня у тебя. Пока моя одежда не высохнет.
Горячий кофе перелился через край чашки прямо на пальцы Каваллоне. От боли тот выронил её и прикусил язык до крови. Фарфоровый сосуд упал прямо на левую ступню пафосного неудачника, выплеснув на голень содержимое. Позабыл о турке, Оливьеро схватился за голень, пролив кипящий кофе на собственные ноги и свежий ожог.