Ты – огонь. В движениях и словах.
Я не видела никогда
кого-то неукротимей.
Ты – негаснущая, волнующая звезда,
в небе над прерией.
Темной
и молчаливо-зимней.
Записками. Мятыми, брошенными. Горящими на ветру.
Не пытайся сгореть заживо.
Все равно я тебя найду.
Почерк твой, так знаком и мелок. Так отчаян и так жесток.
И до чертовых нервных клеток и поджилок
ты одинок.
Весна, я же люблю тебя, за что ты так со мной?
В доме отключили отопление, и спасение теперь несет лишь чай с лимоном.
Дождь лупит по стеклу. Раздражающе немного, однако на улице +11 и при желании можно выбежать в магазин за сладостью к чаю в одной лишь легкой куртке и не замерзнуть. Уже за это нужно сказать "спасибо".
И настроение такое... ранне-весеннее.
Вечерний осадок в виде усталости после работы и удовлетворенности после ужина как-то странно наполняет сосуды. Особенно он любит забиваться в кончики пальцев, делая их совсем холодными. У вас так не было?
Я думаю, было.
Это весна.
Желаю вам теплых пальцев и весны на губах.
Я не хочу
чтобы в чьей-то «слегка недосказанности»
хранилась моя тоска.
Я не хочу
вновь и вновь ждать чуда, кусая ногти,
становиться, как стертая сторона мелка.
Все меньше,
Это все так «не так». Это все так «не то».
Серое утро, странно, уже не приносит солнца.
Молча повесишь в шкаф старенькое пальто
С пола поднимешь сборник Доде Альфонса,
Выпьете чаю. Ты и твое Никто.
Вечной апатии море в колбах давно онемело,
Замерли в тесном ряду, глядя глазами верными.
Грусть из печальных окон на плечи худые села.
Стены из тепло-серых стали морозно-белыми.
- Она говорила, что видит в своих глазах Господа.
Верующая? Нет. Никогда не замечал за ней особых проявлений религиозности.
Не чокаясь
Я сожгу наши письма и буду смотреть на огонь.
Сигаретная пачка измята в кармане моем .
Темнота за окном.
За ночной тишины упокой,
Мы не чокаясь пили. Не думая пили. Вдвоем.
Мы писали друг другу слова о любви. В стихах.
И бумага хранит наши чувства в чернильном плену.
Пепел нашей весны
Дотлевает в сплетенных руках,
Пепел нашей войны. Наигрались уже в войну?
Пустая оболочка грязевая. Внутри темно. И холодно.
Заброшенная кукла. Прерванный эфир.
И эфемерность движется.
Раскованно.
В звенящей пустоте, лишь дождь колотит в лужи.
По крышам, по телам, по мостовой озябшей улицы.
И временами года дышит мир простужено.
И лезут люди в петли.
Словно пуговицы.
За окном распахнула объятья луна,
На стекле, словно кружево, снег ложится,
Я в постели сегодня опять одна,
И луна надо мною опять глумится.
Закричать - закричу. Зарыдать? Не заплачу.
Буду сжатыми в кокон голыми нервами,
Оборву с неба звезды - в карман. На удачу.
Подходите, и будьте со мною первыми.
Мы должны быть мертвы, но дышим.
Черт возьми, и мы будем дышать.
Чей-то крик сквозь туман услышим,
И провалимся в бездну опять.
Сколько пережито лишений,
Сколько ран на телах и душах,
И заклинившее мышление -
В подсознании, как отдушина.
