Начало поста.

На мой город не опустилась, рухнула зима. Рухнула вместе с тоннами снега, вместе с которыми рухнула ртуть во всех столбиках на многочисленных окнах. Холод, почти постоянная ночь и много одиночества делают с графоманами вполне предсказуемые вещи.

Пост.

 Время всегда представлялось мне динамичным. Текущим подобно реке, в которую понятно сколько раз можно войти. Когда ты смотришь на реку, то она, как и время, поддаётся обзору вся, можно рассмотреть даже маленькие завихрения воды, при желании вообразить, что видишь даже отдельные капли и это будет сродни заблуждению многих людей, уверенных в продолжительности секунды, не знающих, что у всех она своя. Когда я слушаю, как люди считают время вслух, по скорости счёта я понимаю скорость их жизни, как и скорость течения рек. И подобно рекам и людям, время скрывает в своих глубинах первопричины всего, что на поверхности, всего, что можно увидеть не напрягая глаз, не вглядываясь в мутную, каждое мгновение искажающую саму себя структуру.

 Но зимой реки покрываются льдом и становятся, как кажется, неподвижны, люди прячутся под  толстыми, бесформенными одеяниями, укутываясь, становясь непохожими на себя и медлительными, как спящие подо льдами реки. Некоторые не прячутся, но их век оттого будет недолог и на них я смотрю как на странное явление, похожее на ещё одну реку, не замёрзшую после недели морозов. Неподчинение естественному ходу событий не останется безнаказанным временем, оно, я знаю, покажет мне их могилы раньше моей. Но пока что оно не спешит, впрочем, оно никогда не спешит. Я так часто слышал о беге и течении времени, что поверил, а сейчас мне кажется, что, посреди этих, вылизанных морозами, заметённых снегопадами улиц и домов, столбов, киосков, машин и всепроникающих проводов, время всегда стоит на месте.

 Застывают люди, застывают, если отметки температур упадут ещё ниже, реки, может ли застыть время? Да и двигалось ли оно хоть когда-то, или это мы бредём сквозь него? Кто-то рвётся вперёд, через буран и метель, таща за собой тех немногих, с кем связан верёвкой, чтобы не потерять и падает первым. Кто-то плетётся в одиночестве, едва разбирая дорогу из-за снежной слепоты и слабости, всё усиливающейся, превращающейся в навязчивый шёпоток у боковой стенки черепа, предлагающий лечь и отдохнуть навсегда, всегда побеждающий. Некоторые встали, разбив лагеря и разведя хиленькие костры, то и дело побеждаемые ледяными ветрами. Они простоят долго, но по дороге ты можешь найти много таких, уже павших, покрытых толстой коркой инея, с навсегда остановившимися обитателями, так и не решившими сдвинутся с места.

 Люди идут, реки текут, время стоит. Стоит непроходимыми стенами метелей, стоит прикрытыми снегом ловушками льда, стоит туманом перед глазами, не позволяя понять тебе ни откуда ты пришёл, ни куда ты пойдёшь, ни что ожидает тебя по пути к цели и у самых её стен. Стоит и мне кажется, жаждет, чтобы остановился и ты. Откажись от всего, забудь обо всём, оставь всё позади, остановись, слейся со временем, обними вечность. Оно сделает тебя своей частью, а ведь ты хочешь быть частью чего-то великого? Оно ничего от тебя не потребует больше, а ведь ты так хочешь быть свободным? Никто не будет больше сковывать тебя, а ты ведь хочешь независимости не меньше? Так прими в свою грудь этот воздух навсегда застывшей бури из льда и снега. Почувствуй, как все желания покидают твоё тело — а значит реализуются. И не чувствуй больше ничего, не смотри, не думай, тебе больше нет нужды заниматься этим.

 Ты сольёшься со временем, станешь его окоченевшим в нелепой позе слугой, с бледной кожей и застывшим, стеклянным взглядом. Будешь, подобно самому времени, тормозить, останавливать всё, что пытается двигаться через него. Задерживая полные ужаса и сожаления взгляды, замедляя и без того неуверенные шаги обнаруживших тебя. Не шевелясь, ты будешь сообщать им слова предупреждения, понятные говорящим на всех языках. Их будет много, но никто не повредит тебе и не потревожит твоего покоя во времени, навсегда застывшем метелью над нашим миром.