Сделаем перерыв в развеселых историях, вот немного меланхоличного крео.

------

Родительское собрание.

Родительские собрания Семен не понимал и не любил.

Будучи в остальных отношениях человеком добродушным и покладистым,
при упоминании родительских собраний Семен начинал нервничать и мелко
суетиться. Сразу находилась гора неотложных дел и случались внезапные
авралы на работе. Его жена Анечка, тощая молчаливая домохозяйка,
понимающе вздыхала и безропотно шла на собрание сама.
В этот раз, на время теплого сентябрьского бабьего лета, приехала
погостить теща. Семен тещу не особо: в отличие от жены, она была теткой
крикливой, занимала слишком много пространства и вносила сумятицу в
размеренный домашний распорядок. Вот и сейчас - теща приехала не одна, а
с тремя баулами огурцов, помидоров и иных даров подсобного участка.
Баулы красноречиво намекали, что в ближайшие три дня квартира
превратится в кипящий ад. Жар, пар, повсюду банки, злые орущие бабы,
путающиеся под ногами бесхозные дети - Семену это было сильно не по
нутру.

Хотя, справедливости ради, ребенок был только один и уже в
самостоятельном возрасте - Феденька, белокурое кучерявое создание с
глазами слегка навыкате. Учился во втором классе и являлся постоянным
источником всяких неожиданностей.
Вот и сейчас, залетев домой и радостно швырнув ранец на кресло, Феденька звонко заорал:

- Папа, мама! Учительница сказала, что завтра родительское собрание, всем надо быть обязательно!

После пятнадцати минут ленивых пререканий и солидного аргумента в
виде трех баулов было решено, что женское население квартиры на собрание
пойти никак не может. В такие моменты внутри Семена начинало ощутимо
ворочаться глухое раздражение, вспышками перерастающее в ненависть. К
собраниям, к школе, к Феденьке, к жене и теще. Анечка эту особенность
мужа хорошо знала и старалась до нее не доходить. Ее сильно пугало
превращение обычно спокойного и уравновешенного мужа в рычащего зверя.
Но теща категорически заявила, что засолку надо завершить в ближайшие
дни, иначе овощ сгниет и теща уедет. Поэтому Семену хочешь-не хочешь
придется идти.

Глава семейства повсюду ходил с термосом горячего крепкого чая - это
была одна из его редких странностей. На работу, в гости, иногда даже в
магазин, если до того надо было идти более пятнадцати минут. В сортах
чая он особо не разбирался, на различные бурные дискуссии по этой теме
смотрел с неподдельным изумлением, просто любил этот напиток и пил то,
что покупала Анечка в ближайшем супермаркете. Разумеется, не отказал он
своей привычке и тут, разве что чай заварил покрепче, справедливо
рассудив перебить отвратительность мероприятия терпким вкусом хорошего
чая.

Когда Семен прибыл в класс, почти все родители были уже в сборе,
классная руководительница чуть опаздывала. Она слыла женщиной крайне
энергичной и деятельной: помимо преподавания в начальных классах вела
так же пару кружков, несколько факультативов и ухитрялась время от
времени подрабатывать репетиторством. Семен удобно расположился на
задней парте, достав из толстого потрепанного портфеля листок бумаги,
ручку и термос. Вскоре подошла и учительница, Салима Хаккиевна.
Экзотическим именем она была обязана своему восточному происхождению.
Невысокая черноволосая женщина с громким голосом, выпуклой фигурой и
властным характером. Не то, чтобы Семен её побаивался, но лишний раз
старался не перечить и вообще быть как можно более незаметным.

Собрание началось. Как обычно пошли нудные речи про начало учебного
года, как будет строиться обучение, что понадобится классу и тому
подобное. Семен достал термос и налил себе чаю. Зычный голос Салимы
Хаккиевны начал постепенно огибать его сознание, стихая где-то на
задворках. Прихлёбывая вкусный напиток, Семен мечтами почему-то унесся к
своему студенческому прошлому. Как он ходил в школу бальных танцев.
Какие у него были партнерши - молодые красивые девчонки. Как
замечательно они крутили быстрый венский вальс по просторному светлому
залу. Как участовали в конкурсах. Как…
- Семен Валентинович!!
От неожиданности Семен выронил кружку. Перед ним стояла Салима
Хаккиевна и пристально смотрела в глаза. Семен неловко поднялся.
Разлитый чай начал размеренно капать на пол.
- Семен Валентинович, Вы же слышали, что мы тут обсуждали?
Семен неуверенно кивнул
- Так вы согласны быть Петрушкой на детском утреннике?!
Семен молчал. Глаза Салимы Хаккиевны сузились, а её грудь начала ритмично ходить вверх-вниз.
Вверх-вниз.
Чай, густыми красно-коричневыми каплями, продолжал капать на пол.
Кап-кап.
Вверх-вниз.
Звенящая тишина. И время как-будто замедлилось.
Около двадцати пар родительских глаз неотрывно и хищно смотрели на
Семена. Этим глазам очень не хотелось быть Петрушками на детском
утреннике.
Кап-кап, капал чай
Вверх-вниз, ходила грудь.
Тишина сгустилась до того, что ее можно было погладить. В дальнем
углу класса кто-то негромко кашлянул. Семен закричал и что есть силы
ударил Салиму Хаккиевну кулаком в лицо.
Брызнула кровь. Грохнули опрокидываемые парты, когда родители, будто
по команде, бросились на Семена. Папа Коли Власова одним хорошо
поставленным ударом уложил Семена на пол, а мама Маши Однодневной,
местной отличницы, острым каблуком придавила руку Семена к паркету.
Каждый отвесил лежащему Семену или зуботычину, или пинок. Салима
Хаккиевна схватила деревянную указку, взгромоздилась на Семена сверху, и
прижала указкой горло Семена, крепко удерживая её с двух концов. Семен
начал задыхаться.
- Так Вы согласны быть Петрушкой, Семен Валентинович? Согласны?! -
прошипела Салима Хаккиевна, наклоняясь к Семену. Под глазом у нее
расплывалась иссиня-черная гематома.
Семен прохрипел что-то невнятное, стараясь отвести глаза, но не
получалось. Холодный ледяной взгляд классного руководителя проник внутрь
Семена и сжал его сердце. Семен потерял сознание.

На школьном утреннике присутствовал новый забавный клоун Петрушка в
пестром костюме и с тоскливыми синими глазами. Клоун изо всех сил
старался рассмешить детскую аудиторию: размахивал руками, корчил рожи,
задорно хохотал каждые две минуты и даже пытался вытащить детей
станцевать с ним. Однако все его движения получались чересчур натужными и
немощными. Пугающая неестественность Петрушки отталкивала
второклассников, танцевать с клоуном никто не хотел, а Маша Однодневная
даже расплакалась и начала проситься домой. Классной руководительнице
пришлось под благовидным предлогом Петрушкино выступление закруглить, а
детям раздать по шоколадке.

Прошло три дня. Когда Петрушка в очередной раз наотрез отказался
снимать клоунский наряд, объясняя это тем, что ему необходимо как можно
лучше подготовиться к следующем утреннику, теща заперлась с Анечкой на
кухне и о чем-то шепталась с ней около получаса. Анечка вышла с
зареванным лицом, и, стараясь не смотреть Петрушке в глаза, начала
собирать вещи и Феденьку. Петрушка не обратил на сборы никакого внимания
- он репетировал перед зеркалом свой номер, стараясь, чтобы его жесты,
шутки и улыбки выглядели как можно естественнее.
По окончанию репетиции Петрушка вдруг обнаружил, что в квартире,
кроме него и батареи банок с соленьями, никого не было. Этот пустяк
нисколько не огорчил Петрушку - он выбежал на улицу, к детской площадке,
и попытался станцевать с соседским мальчиком пяти лет, улыбаясь во весь
рот и напевая веселую песенку хриплым голосом. С оплывшим гримом,
трехдневной щетиной и воспаленными глазами - он был страшен.
На клоуна-маньяка, пристающего к детям, быстро обратили внимание
правоохранительные органы. Петрушку сначала доставили в участок, а
потом, после продолжительной беседы, перевели в психиатрическую больницу
номер восемь. Где он и живет по сей день, бесконечно репетируя номер и
развлекая случайных санитаров.