Сегодня в больнице мы загнали в угол тихого мальчика.
Большие глаза, нездоровый румянец и следы ожогов на шкурке - он чуть младше нас всех и, в принципе, безнадежен.
Пока все треплются в коридоре, слушаю его сердце - оно бьется тяжело, с шумом, перебоями и сбитым ритмом. Позже нам скажут - это в школе недоглядели, это все родители и врачи.
Он старается на меня не смотреть - багровый румянец с голубизной, слишком широкая грудная клетка, синеющие глаза - но под руками обожжённое тельце явно успокаивается. Доверяет.
В палате у него наша простая Анечка забыла тетрадку, а он ей принес - точнее, вышел из палаты, едва переступая ногами. Мы мерзко посмеиваемся и подначиваем ее: возьми у него номер! А то мы подкинем ему ее телефон.
- Возьми номер, - многозначительно добавляю я, - пока он еще не умер!
Мы заливаемся конвульсивным хохотом.

После этого умирающего мне почему-то вспомнилось, как был у меня один приятель. Человека он напоминал смутно, и повадки были его непривычны.
Мы познакомились странно и сухо, но по привычке отбросив инстинкт самосохранения, я поехала к нему на встречу.
Меня встретило хищное, крупное, озирающееся по сторонам существо. Он почти ничего не говорил и всё больше показывал рукой, куда идти.
В квартире пахло формальдегидом. Мы долго сидели и разговаривали на кухне. Ну, как разговаривали - терпеливо и осторожно вытаскивала из него слова. Он кратко и емко говорил что-то важное про него.
Склизкий и неприятный на ощупь, двигался он резко и быстро, ходил на полусогнутых, а его реакции можно было только позавидовать. Хватал он очень цепко, точно и невероятно болезненно.
Жестокость и агрессия читались в нем, как бегущая строка.
В какой-то момент что-то резко переменилось. Может быть, я по случайности попала в "точку невозврата" - начала гладить ему руки в тот момент, когда агрессия сошла на нет. Он только ошарашенно пялился на меня небольшими миндалевидными глазами и даже не пытался сдавить мне горло.
Точно помню, что страшно не было.
Потом погладила его по голове. Это было необдуманно - но массивное создание только прислонилось к моим рукам. Он словно обмяк - даже взгляд стал мирным и спокойным. В своей невыносимой уродливости он даже показался мне прекрасным.
И я потеряла всякую бдительность.
И ровно в этот момент он меня укусил.
Прокусил мне кисть - и удерживал ее своими безумными челюстями, пока я отчаянно ее вырывала, перемазывая все в крови.
Каким-то чудом выдрала руку и убежала, а перед метро меня вырвало. Шрама на руке не осталось почему-то, а дома Тайный Знак тогда орал на меня, как сумасшедший. Говорил, погладить такого зверюгу было чистым самоубийством.

До сих пор иногда на мою почту приходят письма от него, в которых он пишет про то, как хочет меня избить, искусать, изнасиловать, а потом приласкать. И может быть, однажды мы все-таки подружимся..