разольется по венам литрами.
Я бы плакал, но лишь хохочется.
Мы цитируем строки классиков, мы теряемся в токе времени,
Заливаем печали литрами, бьем костяшки, рифмуем боль.
Я привык говорить о разуме, как о самом тяжелом бремени,
Мое жалкое содержание позволяет делить на ноль.
Мое жалкое содержание позволяет молиться глупости,
Почеши мне душу, приведи на сушу, разбери по схемам и по проводам,
Я хочу быть важным, я хочу стать лучше, я боюсь отдаться на расстрел годам.Я бегу и прячусь, я ищу удачу, умираю в рифмах и пишу на вдох,
Я хочу быть важным: я так мало значу, в каждом миге счастья я ищу подвох.
Этот мир - стеклянный, мы живем в стаканах, разливаем слезы и всплываем вверх.
Больше не плачется. В сумерках прячется город твоих огней.
Холодно улицам. Люди целуются с бездной ушедших дней.
Лица теряются, смерть улыбается в окна на чердаке.
Мы разбегаемся, мы разбиваемся, руку держа в руке.
Тихо над городом. Мартовским холодом рушится твой мирок.
Я помню многих, ты помнишь Солнце, а вместе мы допиваем смерть.
Мы скоро встанем, земля проснется, продолжит прежнюю круговерть,
И все закончится на конечной, но если хочешь - не выходи.
Я бы мог бесконечно читать вам стихи, но кончается воздух, вино и запал, я совсем не поэт: мои рифмы плохи, моя муза - шалава, ее я искал. Нас убьет этот дикий прожженный апрель, мы доскажем слова и протрем сапоги, и пока я напротив - то верь же мне, верь, пока полночь на стрелках - то мы не враги, пока пусто в вагоне - мы едем на юг, пока свет на востоке - мы живы, вставай.
/Ты находишь во мне порочность, все пытаясь искать безгрешность,
Забираешь со стула свитер, в бездну улиц бежишь, как в жар/
И на кой мне сухая точность, когда видите вы лишь внешность,
А внутри у меня Юпитер, рок-н-ролл и святой пожар?
Вы кричите о Высшем Благе, вы плюете неверным в лица,
Да и в души плюете тоже, видя в этом сакральный смысл.
