Сегодня мне поведали, что обо мне (не подумайте, что я этим хвалюсь) рассказывают и зазывают на Некто посмотреть мою страницу, почитать блог. Если вы думаете, что меня это порадовало, то вы ошибаетесь. Если вы думаете, что я сейчас обманываю, вы ошибаетесь. Какой в этом смысл? Ведь здесь меня все равно никто не знает. Я могу быть самим собою и говорить то, что считаю нужным. Да, все знают, что я люблю сов, Бродского, молочный шоколад, играю на гитаре и пишу стихи. Но вы знаете это, ибо я захотел, чтобы вы знали это. Глупо думать, что здесь кто-то кого-то знает.
Вот, например, вы знаете, что у меня постоянно мерзнут руки, даже дома, вплоть до отчетливой синевы на них? Знаете, что я учусь на химика, а хочу быть писателем? А то, что я всегда подкатываю рукава, тоже знаете?
Вы ничего не знаете о других. А если думаете, что знаете, то вы ошибаетесь.
Прошу всего минуту вашего внимания.
Сильно распыляться не буду, все подробно описано здесь.
Комментарии всегда открыты для вас.
Не стесняйтесь, ваша анонимность никак не пострадает.
Когда общество отреклось от меня, приговорив на жизнь в резервации вашего покорного слугу, я думал, что не проживу и недели. С тех пор прошло три года, и должен признаться, я живу великолепно. Конечно, это до того момента, как у меня закончатся все запасы пищи, но это произойдет не так-то скоро. Во-первых, я потребляю довольно малое количество пищи. Во-вторых, благодаря моей дальновидности и быстроте реакции, мои запасы съестного превышают годовую необходимость в нем небольшого городка, населением в несколько тысяч человек.
Я создал холодильное устройство нового образца, которое нейтрализует действие бактерий, позволяя продуктам храниться там очень долгий период времени. Привкус, правда, немного синтетический потом, но это ничего. Электроэнергии холодильная установка потребляет громадное количество, да и электроснабжение в городе отключено, как вы понимаете. Но я беру энергию там, где она находится в избытке. Нет, не из солнца, а из воды. На территории моей резирвации имеется большой водный ресурс. Если захотите вырабатывать энергию таким же образом, обратите внимание на то, что вода должна быть с естественным химическим составом. Это очень важно.
Этот город вычеркнули из всех справочников и карт еще три года назад. По периметру местность была обнесена сплошной бетонной стеной, для обеспечения безопастности населения близлежащих городов. Очевидно, что коммуникаций здесь никаких нет...
Для всех, кто участвует в волне.
Отчитываюсь.
Сегодня отправил письмо тому анониму, который первым изъявил желание участвовать. Из-за большой концентрации в местном почтовом отделении завсегдатаев - бабушек, которые чуть ли не с помощью палок подгоняли меня, я сделал несколько ошибок. Во-первых, немножко начеркал на конверте - перепутал адреса. Во-вторых, забыл нарисовать ладошку на конверте. Прошу прощения у того, кому придет это письмо. Я сожалею, что не все идеально.
Ожидайте письма, ребята. Уповаю на почты Украины и России.
Думаю, будем проводить такие волны еще. Посему обращаюсь ко всем, кого это заинтересовало, участвуйте еще, не бойтесь, ваши адреса я никому не передаю и не выкладываю их на всеобщее обозрение.
Если что-то не совсем понятно, уточняйте.
Всем спасибо, все свободны.
Твои дни тоненькой цепью выстраиваются. Там. А мои - здесь. Это так глупо.
Я устал находить Тебя везде, цепляться за каждую часть, отдаленно напоминающую Тебя. Каждая лишняя тень сводит меня с остатков ума, каждый новый шорох лишает чувств.
Что Ты делаешь со мной?
Тебя ведь нет, нет. И волосы мои треплешь не Ты, а ветер. И в дверь мою не Ты стучишь, а сосед, соли ему подавай. Я один. Всегда. Все равно.
А давай я брошу университет, и мы будем безработными? Давай нарисуем свою карту и отправимся путешествовать? Давай засыпать утром, на траве, в снегу. Заболеем пневмонией и умрем. Вместе. Давай?
Я ведь даже не могу ничего сделать для Тебя. Мне нечего дать Тебе, за душой - ни гроша. Я даже себе не принадлежу. Единственное - я отправлю Тебе письмо. Листки, исписанные корявым почерком, который Ты долго будешь разбирать. Письмо, конечно же, будет идти долго, затем потеряется. А потом все же дойдет. Такое скомканное, смазанное. Как моя душа.
Я, наверное, буду гореть в аду за все это. За нашу общую боль. За то, что так сильно привязался.
Лирическое настроение
Я продрог до слоновой кости,
Успокойтесь, я все не нарушу.
Даже часть не смогу - вам плевать.
Стоя у открытой двери, я ощущал дрожь, дрожь всего нутра человеческого. Если бы кто-то увидел мое лицо в данный момент, подумал бы, что у меня кто-то умер.
Я держал в руках топор и тщательно рассматривал, будто видел эту вещь впервые. Холодное лезвие упиралось мне в руку и выпускало наружу потоки крови, которые так и стремились увидеть белый свет. С холодного лезвие становилось теплым. Ветер шумел в ушах, а в висках кто-то добывал уголь. Из глубин моего сознания вырывался протест против всего происходящего. Не со мной, нет, только не со мной! Не верю, не вижу, не хочу видеть. Закрываю глаза, но картинка не исчезает, она здесь, предо мною, она во мне.
Когда на мою руку упала капля воды с моих же волос, я чуть не закричал. Наверное, именно ужас, который владел мною сейчас, не дал мне этого сделать.
Одну аккуратно подвинула ему. Он взял вилку и быстро подхватил ею один из блинов, тот мигом исчез во рту.
Он сидел за огромной барной стойкой, отделанной сверху стеклянной панелью, под которой хранилось множество фотографий, дипломов, грамот. Стойка выполняла роль обеденного стола.
"Это моя гордость, - часто говорила она, - пьешь чай и радуешься своим успехам, больше ведь никто не порадуется". Говоря это, она всегда опускала глаза и примерно минуту смотрела себе под ноги, затем, будто выдержав пощечину, она поднимала голову. Взгляд ее был сосредоточенным и строгим, полным решимости. Она всегда с гордостью выдерживала эту пощечину.
- Будешь пару блинчиков?, - она подняла тарелку вверх, чтобы он мог в полной мере оценить то, что она предлагала. На синей тарелке было шесть довольно больших зажаренных блинов, от них исходил приятный сладкий дымок, из-за которого во рту невольно образовывалась слюна.
- С чем они?
