Из города тянуло йодом, сырой травой и кофе. Зима в Буэнос-Айрес приносила дожди, смывавшие духоту и пыль, ледяной южный ветер и лукавое яркое солнце, еле просматривалось из-за кучевых облаков.В сквере перед национальной библиотекой Аргентины красили в белый лавочки. Поджарый мужчина лет сорока тряхнул копной каштановых с редкой сединой волос и почесал нос. Чихнул. Встал. На дорогом бежевом пальто отпечатался масляный след. Не замечая подвоха, мужчина зашагал в сторону входа библиотеки.
Наконец он кончил разговор. Нелепый, с горящей ватой в ушах, в царапинах и коричневыми пятнами на плечах, Оливьеро Каваллоне умудрялся выглядеть необычайно величественно. Он крепко обнял Алауди и сказал:
- Клаудио, пообещай мне кое-что.
Алауди: - Как только уберёшь о меня руки, - Алауди ревностно рассматривал прохаживающихся по его дому и наконец перевёл взгляд на Каваллоне.
В квартиру зашли шестеро в полицейской форме. Поздоровались.
- Познакомься, Клаудио, это Квинтино, Стефану, Микеле, Эдоардо, Тимотео и Эрве, мои близкие друзья.
Микеле, Эдоардо и Тимотео тут же собрали осколки и приступили к замене стекол. Они работали столь слаженно, не задавая вопросов, что можно было подумать, им знаком каждый угол этой квартиры. Стефану, по-видимому, врач, пристально изучал состояние Оливьеро. Он вытащил из ящика с инструментами два ватных тампона, обмакнул в пронзительно пахнущую жидкость, вставил оба в уши пострадавшего и щелкнул пальцами. Вата загорелась канареечно-желтым пламенем. Эрве бродил по комнатам и методично строчил что-то в записной книжке. С "дорогим же Тино" Каваллоне радостно болтал о докладе, показателях, преследовании, Румынии, албанцах, сыре, скрипках, планировании и дальнейших действиях.
Оливьеро поморщился.
- Никаких тошнотворных стереотипно образцовых семей. Наша семья уникальна. И мы должны научиться поддерживать её работу, как часы.
Алауди: - Могу признаться, что твой оптимизм заразителен.
- Мы в первую очередь семья, которая воссоединится после длительной разлуки.
Алауди: - Хорошо, интересно, что получится. Ты уверен, что после разлуки наша семья вдруг станет образцовой с субботними вечерами в компании близких родственников?
- Я просто пришлю тебе неожиданного для всех вестового.
Я вспомнил. Вспомнил почему Буэнос-Айрес. Точнее наоборот. Буэнос-Айрес помог вспомнить мне.
Ты учил меня танцевать все эти бальные танцы. А я научу тебя танцевать танго. Если хочешь, конечно.
- Франция - маленькая страна, которую можно проехать насквозь за полтора часа.
Почему тебя это устраивает? Зачем ты так отчаянно хочешь остаться здесь?
Алауди: - Я не хочу остаться здесь, я просто не хочу далеко ехать. Будет достаточно безопасно, если о моём временном месте пребывания никто не будет знать, даже если я останусь в границах города.
-Я начинаю "скандал", если ты строишь из себя самодовольного индюка. Ты должен уехать далеко-далеко. Ты с этим согласился. А затем решил, что из города ты уезжать видите ли не хочешь.
Алауди: - Я уеду на край страны. Тебя это устроит?
- Почему ты воспринимаешь помощь, как ограничения?
Алауди: - Это не помощь, когда она везде от тебя и настольно все охватывающая. Естественно, если я отказываюсь, ты начинаешь бесконечный скандал. Разве это не ограничение?
- Зато ты можешь сделать её под себя. Можешь делать вид, что она твоя жена, что дома чисто и есть еда, так как есть домохозяйка, а скидки ти курсы йоги ты можешь найти в интернете.
- Клаудио! Клаудио! Извини, я опоздал на пару минут! Я так счастлив тебя видеть!
- Senza di te non sono niente.
- Клаудио, пообещай мне кое-что.
- Познакомься, Клаудио, это Квинтино, Стефану, Микеле, Эдоардо, Тимотео и Эрве, мои близкие друзья.
Микеле, Эдоардо и Тимотео тут же собрали осколки и приступили к замене стекол. Они работали столь слаженно, не задавая вопросов, что можно было подумать, им знаком каждый угол этой квартиры. Стефану, по-видимому, врач, пристально изучал состояние Оливьеро. Он вытащил из ящика с инструментами два ватных тампона, обмакнул в пронзительно пахнущую жидкость, вставил оба в уши пострадавшего и щелкнул пальцами. Вата загорелась канареечно-желтым пламенем. Эрве бродил по комнатам и методично строчил что-то в записной книжке. С "дорогим же Тино" Каваллоне радостно болтал о докладе, показателях, преследовании, Румынии, албанцах, сыре, скрипках, планировании и дальнейших действиях.
- Никаких тошнотворных стереотипно образцовых семей. Наша семья уникальна. И мы должны научиться поддерживать её работу, как часы.
Я вспомнил. Вспомнил почему Буэнос-Айрес. Точнее наоборот. Буэнос-Айрес помог вспомнить мне.
Ты учил меня танцевать все эти бальные танцы. А я научу тебя танцевать танго. Если хочешь, конечно.
Почему тебя это устраивает? Зачем ты так отчаянно хочешь остаться здесь?