и все, что мы можем - лишь тихо шептать "помогите"
отрепанными, искусанными губами. а людям все недосуг.
отвернусь и брошу на руку монетку. люди - к черту идите.
я скорее поверю в решку,
чем в слова сволочей и сук.
Чай, подернутый хрупкой коркой.
Иногда мне кажется, что это мысли,
что скатились с моих висков, спутав их с горкой.
И рухнули в чашку.
Обжегшись, на дне зависли.
Я пью их, они возвращаются.
Снова. Снова.
И я ненавижу свою цикличность. Она мой почти_диагноз.
Она же мой друг. Мой враг. Она моя дрожь озноба.
Она же моя сбежавшая эпотажность.
ты не можешь представить сколько раз я была не права.
и врала. в лицо, в глаза, в дорогие губы. в душу.
зачем? ведь заходит солнце, и тихо поет трава,
и я понимаю, что нет у меня отдушин.
ты не знаешь, родной, сколько раз я была не права.
Сжать зубы. Умчаться туда, где солнце, знаешь?
Туда где ветер, где нет твоих рук и глаз.
Я слишком устала здесь, понимаешь? Ты понимаешь.
Всегда понимал.
С полушепота. С полуфраз.
Вы никогда. Слышите? Никогда не узнаете,
кто говорил моими устами с вами, смеясь безбожно.
Скажите, а как вы дышите, если во лжи утопаете?
Я-то, наивная, думала – ложью дышать невозможно.
Странные вы. Не простившие, да не прощенные.
Стадом баранов в вечном, слепом конвейере.
Ложью своей захмелевшие. Правдою утомленные.
Собраны вместе, будто инкубационные.
Картою мелкой застывшие в чьем-то веере.
Добавь мне на плечи проблем.
Кому тяжело? Мне?
Забудь. Я справлюсь.
Положи, по одной. А затем
давай посидим в тишине.
Твоей любимой. (Которой я вечно питаюсь.)
Так хочется освободить себя. Изнутри грязную, пыльную.
Выхаркивать себя из испорченных легких, а внутри - пусто.
И сплюнуть в раковину. Мерзкий, липкий, пропахший насквозь полынью.
Задушенный дымом последний кусок.
Последней надежды сгусток.
Порой мне хочется не заката. И не умирать. Никогда-никогда.
Лишь молча сидеть и считать круги циферблата.
Наблюдать. Как сквозь пальцы уходит печаль-вода.
И в светлую грусть привычную падать. Падать…
Порой мне хочется закрутиться… Во времени и веках,
Как огненная стрела промчаться сквозь лица – птицей.
А иногда мой ум застилает мгла.
И хочется камнем бескрылым.
С небес.
Разбиться.
Освободите меня.
Вы же видите - я здесь не к месту.
Вначале забавно было. Теперь - рву ребра на части.
Трясусь, как избитый пес - лапы ведут к лесу.
Бесценная сердцем, да обесцененной масти.
Я не для вас.
Все это время вы не меня искали.
Я - пересмешница. Крылья… что же вы… не летите?
Двадцать один пылающий грамм – души горят печалью.
Я.
Задыхаюсь.
Гарью.
Просто освободите.
Кодекс Лии беспощаден.
Как, впрочем, и в любом другом Секторе.
Либо ты – либо тебя. Сегодня Он стратил. Впервые.
Кто – Он? Никто. Такой же, как и тысячи вокруг. А тысячам даже единожды промах не прощается.
- Так что там насчет последнего желания?
Комната была окутана дымкой, будто в нее загнали немного вечернего тумана. Смоленский потирал влажными ладонями грубую ткань темных штанов на коленях. Он не переживал. Просто рабочий день подходил к концу, дома ждала жена и приготовленный ею ужин. А здесь было слишком душно.
Ничего. Одна пуля. Это быстро.
